По итогам 2024 года фармацевтический рынок вырос на 10%, при этом главным драйвером роста выступил сегмент дженериков, прибавивший свыше 12%. За счет специализации на таких лекарственных препаратах «Озон Фармацевтика» смогла втрое обогнать рынок. О ближайшем будущем отрасли, перспективных направлениях, таких как биосимиляры, вызовах, с которыми столкнулась компания после IPO, росте узнаваемости бренда и будущих дивидендах рассказал гендиректор «Озон Фармацевтики» Олег Минаков.

— Как прошел 2024 год для фармацевтической отрасли в целом и для «Озон Фармацевтики» в частности? Какие направления бизнеса показали самые высокие темпы роста?

— Минувший год стал очередным успешным периодом для российского фармацевтического рынка. По итогам года объем рынка составил 2,5 трлн руб., что примерно на 10% выше результата 2023 года. Что касается «Озон Фармацевтики», то наша выручка выросла за тот же период на 30%, до 25,6 млрд руб. Опережающие темпы роста связаны с нашей традиционной фокусировкой на сегменте дженериков, он же выступает ключевым драйвером роста всего рынка. В 2024 году объем продаж таких препаратов вырос на 12,4%, что более чем вдвое выше показателя оригинальных препаратов (прирост на 5,9%). В итоге их рыночная доля выросла за год с 60% до 62%. В ближайшие годы данная тенденция сохранится, и к 2030 году вклад дженериков в денежном выражении достигнет 67%.

— Почему компания делает упор на дженериках и не идет в разработку оригинальных препаратов? Что это дает компании и потребителям?

— Выбор дженериков — это наш осознанный шаг, связанный с меньшим уровнем инвестиций, времени и рисков. Стоит понимать, что выпуск оригинальных препаратов — это серьезные многолетние научные разработки, значительные финансовые вложения и высокая цена ошибки. Да, успешный патентованный препарат покрывает все издержки и риски, но только при условии доступа к достаточному по объему рынку. Компании, специализирующиеся на дженериках, могут комфортно себя чувствовать в емкости национального рынка. Кроме того, это продукт со сформированным спросом, так как выпускается он по завершении срока действия патента на оригинальный препарат.

Если же мы говорим с точки зрения потребителя, то дженерики экономически более доступны. По завершении действия патента на оригинальный препарат другие фармацевтические компании получают возможность производить аналогичные лекарственные средства под своими брендами. Это стимулирует конкуренцию на рынке и способствует значительному снижению цен.

— Дженерики в основном производятся на западные оригинальные препараты?

— В основной своей массе это продукт Big Pharma зарубежных препаратов. Сейчас, когда идет так называемый обвал патентов, новые дженерики появляются на рынке с высокой скоростью. Только в портфеле нашей компании более 530 регистрационных удостоверений, а производственные мощности сегодня позволяют нам выпускать порядка 2 тыс. SKU, то есть различных по наполнению упаковок, дозировок и формам лекарственных средств. За счет широкого портфеля нам удается обеспечивать фундаментальную устойчивость компании и демонстрировать стабильно опережающие рынок темпы роста бизнеса, сохраняя при этом низкий уровень риска и высокую рентабельность.

— Насколько наукоемок сегмент дженериков?

— Несмотря на то что такие препараты являются копиями оригинальных, их производство все равно нетривиальная задача. Научные исследования в сегменте дженериков включают разработку формулы оригинального препарата, создание технологии производства, проведение исследований биоэквивалентности оригинатору. Отмечу, что даже при известной формуле не так легко наладить технологии производства. Вдобавок к этому довольно часто на рынок выходят аналоги с улучшенными или измененными свойствами. Например, у «Озон Фармацевтики» есть кейсы с диспергируемыми таблетками, хотя весь рынок в этих международных непатентованных наименованиях выпускает препараты в форме таблеток, покрытых пленочной оболочкой. Или примеры с меньшими побочными эффектами, более длительными целевыми полезными эффектами. Для этого необходима хорошая научная и клиническая база.

— Сколько времени занимает процесс разработки и запуска нового препарата? Какой при этом требуется объем инвестиций?

— Если говорить про дженерики химического синтеза, весь процесс занимает от двух до трех лет, при этом затраты оцениваются в 15–20 млн руб. В случае биотехнологического препарата срочность увеличивается до семи лет, а объем инвестиций может доходить до 1–2 млрд руб. Если говорить о химической фармацевтике, то разработка нового препарата — это десятки миллиардов рублей и десять и более потраченных лет.

— Сколько препаратов у вас в разработке и на какой стадии?

— Если говорить о химическом синтезе, то в разработке у нас находится около 250 наименований, из них 180 — это препараты общего списка, а остальные, около 60,— это препараты онкологии. Также в пайплайне у нас находится около 25 биосимиляров на разных стадиях разработки и регистрации. Восемь из них уже в клинических фазах исследования, три из них на последней, третьей фазе таких исследований.

По двум препаратам клинические исследования уже завершены, идет формирование регистрационного досье, после чего мы будем подавать документы на регистрацию в Министерство здравоохранения.

— В какие сроки планируете направить документы на регистрацию биосимиляров? Когда рынок может увидеть новые препараты?

— Один набор документов будет направлен в начале лета, второй — ближе к осени. Административный срок регистрации составляет девять месяцев, но с учетом потенциальных дополнительных запросов рассчитываем получить одобрение к 2027 году и запустить продажи. К 2032 году рассчитываем зарегистрировать 14 препаратов биотеха — тогда к этому году более трети выручки компании будет представлено биотехнологическим направлением.

— Есть ли в пайплайне или в текущем портфеле лекарства, по которым оригинальный патент еще действует в других странах, но вы уже производите в рамках различных программ?

— Мы ставим перед собой задачу выводить препарат на рынок уже на следующий день после того, как заканчивается патент на оригинал. Но для этого нужна большая предварительная подготовка, чтобы все регистрационные задачи были досрочно решены. Поэтому в пайплайне у нас уже сейчас есть около десяти препаратов, по которым еще действует патент. Такая модель работы позволяет первыми выходить на рынок с дженериком и собирать сливки.

— В 2023 году вы начали строительство новой производственной площадки «Озон Медика», которая специализируется на изготовлении препаратов против онкологии и тяжелых системных аутоиммунных заболеваний. Есть ли сложности с ее строительством и оснащением ввиду непростых геополитических условий?

— Все идет в соответствии с графиком строительства. В декабре 2023 года мы забили первую сваю, летом 2024 года закончили все монолитные работы в главном производственном корпусе, к настоящему времени закрываем периметр здания: возвели стены, установили кровлю. На производственные площади у нас законтрактовано все технологическое и инженерное оборудование. В настоящее время наши инженеры находятся в Китае и участвуют в приемочных испытаниях оборудования. Планируем начать его монтаж где-то в начале лета. Конечно, были определенные общеизвестные сложности с трансграничными платежами, но они не сказались на графике ввода производства в строй. За многие годы сотрудничества с поставщиками оборудования у нас сложились добрые отношения — они с пониманием отнеслись к происходящему.

— Оборудование завозите из Китая, а сырье чье?

— Так сложилось, что у нас где-то 50% всех активных фармацевтических субстанций завозится из Китая. Не зря шутят, что мера органического синтеза сегодня говорит по-китайски. Еще 25–30% — это Индия. Остальное распределяется между поставщиками из Европы и России.

— В связи с частичным уходом и сокращением маркетинговых расходов международных компаний улучшились ли условия работы для отечественных производителей или наоборот?

— Фарма не попала под санкции, поэтому особого ухода иностранных препаратов на рынке не было замечено. С 2022 года их доля сократилась чуть более чем на 1%. При этом произошло заметное сокращение активности иностранных производителей в области маркетинга и клинических исследований. Это привело к улучшению конкурентной среды, уменьшению стоимости клинических испытаний. Раньше приходилось побегать за медучреждениями — все они хотели работать в первую очередь с представителями Big Pharma, с их уходом мы теперь выбираем, с кем работать.

— Давайте поговорим о прошедшем осенью прошлого года IPO. Несмотря на непростые рыночные условия, вам удалось в шесть раз переподписать книгу заявок. Почему не увеличили объем размещения, тем более что размер допэмиссии позволял это сделать?

— Условия и правда были непростые: сделка проходила в преддверии октябрьского заседания Банка России, на котором ожидалось очередное повышение ключевой ставки. Размещаться в таких условиях — это нетривиальная задача, с которой мы справились, что и вылилось в многократное превышение спроса инвесторов над нашим предложением. Но мало привлечь инвесторов — важно было обеспечить правильный баланс спроса и предложения, который бы способствовал сохранению стабильного интереса на акции в будущем. Поэтому было принято решение не в полной мере удовлетворить рыночный спрос. Мы видим, что все те, кто принял участие в IPO, сейчас счастливые акционеры, так как стоимость акций выросла с 35 руб. до 56 руб. (на закрытии торгов 25 апреля 2025 года). Стоит отметить довольно высокую ликвидность в наших бумагах: на горизонте последних трех месяцев среднедневной объем торгов ими составляет 300 млн руб. Хорошая ликвидность также результат взвешенного решения по аллокации предложения между институциональными и розничными инвесторами — в нашем случае практически 50 на 50.

— В рамках IPO у вас действовал механизм стабилизации. Был он использован в итоге или нет? В каком объеме?

— Стабфонд был использован не в полном объеме, но задействовать механизм пришлось. Старт торгов был волатильным, как итог в течение первого месяца из 500 млн руб. стабфонда компания выкупила 13 млн акций на сумму 425 млн руб. Все эти цифры есть в нашей отчетности.

— На какие цели ушли оставшиеся от сделки деньги? И все ли они уже потрачены?

— Все они пошли на инвестиции, а именно на капитальное строительство, покупку оборудования, клинические испытания, особенно в части биотеха. С учетом того что капитал был привлечен в четвертом квартале, мы потратили только его часть, остальное намерены направить на инвестиции в 2025 году.

— Выход на рынок — это не только про привлечение капитала, но и повышение прозрачности компании. С какими сложностями столкнулись после того, как стали публичными?

— Естественным образом выросла нагрузка на бизнес. Например, на ежеквартальной основе мы стали выпускать отчетность МСФО, чего раньше не делали, так как не было такой необходимости. Вдобавок к этому топ-менеджмент стал чаще выступать на конференциях, общаться с инвесторами, что, в свою очередь, требует ресурса и времени. Мы к этому подходим рационально: вопросы коммуникаций закрывает IR и PR.

— Многие публичные компании практикуют опционные программы для менеджеров. У вас есть такая программа и для какого уровня менеджмента?

— Непосредственно программы опционов, акций или LTI сейчас нет, но мы рассматриваем этот вопрос. Стоит отметить, что часть менеджеров уже была в составе акционеров до IPO. В целом часть доходов управляющего персонала привязана к чистой прибыли компании.

— Что, помимо капитала, дало компании IPO?

— Мы донесли до широкого круга людей, что «Озон Фармацевтика» и маркетплейс «Озон» — это разные компании. Многие узнали, что в России есть такой крупный производитель лекарственных препаратов, как «Озон Фармацевтика». Представьте: мы ежегодно производим 320 млн упаковок — более чем вдвое больше численности населения страны. Это значит, что почти каждый житель России на ежегодной основе сталкивается с нашей продукцией, но о нас мог не слышать. Поэтому IPO с привлечением десятков тысяч частных инвесторов дало импульс к большей узнаваемости бренда. Конечно, и раньше у нас был развит канал взаимодействия с аптечными сетями, дистрибуторами, теперь же у нас появился и канал взаимодействия с широким кругом инвесторов и потребителей. Для эффективной работы с ними у нас появилось интегрированное подразделение PR и IR, которое разными форматами — конференции, закрытые инвестиционные клубы, экскурсии по заводу, дни инвесторов — будет рассказывать про отрасль и компанию, о том, как она и мы работаем, демонстрировать свои лучшие практики. Надеемся, эта работа будет способствовать росту доверия к отечественному производителю.

— Много ли аналитиков покрывает вашу компанию?

— Перед раскрытием годовых результатов мы впервые выпустили консенсус-прогноз, включающий оценки 11 аналитиков. Это солидный результат для компании, которая менее полугода на рынке. IR занимается дальнейшим расширением нашего покрытия. Активное взаимодействие с аналитиками — один из наших приоритетов. Это позволяет поддерживать актуализированную информацию в кругах профессионального инвестиционного сообщества, а также получать актуальную обратную связь по результатам своей деятельности. Как итог мы видим качественный спрос на акции компании со стороны институциональных и розничных инвесторов — это транслируется в рост капитализации компании.

— В уставе компании предусмотрена поквартальная выплата дивидендов. Корректировали как-то дивидендную политику после IPO или нет?

— Дивидендная политика компании утверждена до IPO и не менялась после ее проведения. Совет директоров 29 апреля рекомендовал собранию акционеров принять решение о выплате дивидендов за 2024 год.

— Можете сказать, что по дивидендам рекомендовал менеджмент компании?

— 26 копеек на одну акцию. В четвертом квартале 2024 года коэффициент дивидендной выплаты составил 25%. Это соответствует критериям нашей дивидендной политики при соотношении чистого долга к EBITDA 1,1 раза. Также напомню, что ранее в 2024 году мы уже распределили 1,27 руб. на одну акцию. На что хочу отдельно обратить внимание — фармацевтика имеет сезонность, и чтобы дивидендные выплаты были стабильны, совет директоров ориентируется на средний размер чистой прибыли за последние четыре квартала, то есть за год. Далее этот усредненный размер чистой прибыли служит базой для выплаты дивидендов за отчетный квартал.

— С учетом текущей стоимости денег в экономике, а также капиталоемкости сектора не кажется вам, что лучше было бы направить деньги на развитие бизнеса, а не на выплату дивидендов?

— Рост бизнеса связан с регистрацией и разработкой препаратов. А скорость этих процессов ограничена проходной способностью нашей службы разработки и регистрационной службы Минздрава. Это дает нам возможность не только инвестировать, но и платить акционерам дивиденды.

Источник: “Коммерсантъ”